Бросок к Тадж-Беку

— Абдыгул Абдрашитович, вы находились за штурвалом БМП во время стремительного броска 2-го мотострелкового батальона 108-й Невельской Краснознамённой мотострелковой дивизии через Саланг на Кабул. Какие задачи пришлось выполнять тогда вашему подразделению?

— В 15 часов по московскому времени 25 декабря 1979 года колонна нашего 2-го мсб (командир батальона капитан В.П. Кукса) 180-го мсп переправилась по понтонному мосту через Аму-Дарью на афганский берег и совершила марш до г. Пули-Хумри. Здесь командир нашей 5-й роты поставил моему взводу задачу по боевому охранению с целью недопущения проникновения к  Пули-Хумри каких-либо вооружённых формирований со стороны гор. Но едва мы успели оборудовать взводный опорный пункт, как поступил приказ на совершение марша через перевал Саланг до Кабула…
Марш проходил по серпантинам в сложных условиях зимнего высокогорья. Уже 26 декабря среди личного состава полка появились первые, пока небоевые потери. Во время движения по перевалу одна из боевых машин разведывательного подразделения, уступая дорогу автомобилю с афганскими номерами, сползла по насыпи и перевернулась. В результате погибли 8 военнослужащих. Во избежание подобных ЧП на дороге я сам сел за штурвал одной из БМП взвода вместо молодого механика-водителя рядового Добромыслова.

27 декабря мы вышли на окраину Кабула. Здесь наша колонна расположилась в районе ожидания. Командир батальона при уточнении задачи довёл до офицеров информацию, что мы находимся в резерве на время проведения операции. Какой операции, уточнять не стал. Рано утром 28 декабря боевые машины 2-го мсб уже подходили к дворцу Тадж-Бек, где находилась резиденция тогдашнего президента ДРА Хафизуллы Амина («дворец Амина»).

К моменту нашего прибытия дворец был уже полностью взят силами подразделений спецназа КГБ и ГРУ, так называемого мусульманского батальона (отряд особого назначения ГРУ). Сам дворец и прилегающая к нему территория представляли собой место только что завершившегося ожесточённого боевого столкновения: повреждённые артиллерийскими снарядами стены здания резиденции, трупы, брошенное оружие, подбитые бронетранспортёры. А где-то рядом ещё слышались автоматные и пулемётные очереди…
После убытия участников штурма с территории дворца наш батальон приступил к выполнению задачи по охране и обороне этого стратегически важного объекта. Мой взвод заступил в боевое охранение на одной из высот, перекрыв выход на Тадж-Бек со стороны ближайшего ущелья, где располагалась воинская часть регулярной афганской армии. Политическая ситуация в Кабуле, да и вообще в Афганистане, сразу после взятия резиденции президента была крайне неопределённой, и неизвестно было, как отнесётся командование вооружённых сил этой страны к свержению Амина. Нельзя было исключать попыток афганских военных отбить дворец Тадж-Бек у шурави, так они называли военнослужащих Советской Армии.
Наша позиция располагалась на полях местных жителей, и потому нам запретили рыть окопы. В качестве укрытий бойцам пришлось использовать поливные арыки. Вот в такой боевой обстановке с автоматами наготове в ожидании атаки противника мы и встретили новый, 1980 год. И скажу вам, что находились мы на той высоте не напрасно.

1 января, примерно в 11 часов по местному времени, афганская пехота двинулась на расположение взвода. По команде «К бою!» мои бойцы заняли огневые позиции, всё оружие было снято с предохранителей. Но столкновение предотвратили наши военные советники, которые в тот момент вступили в переговоры с командованием подразделения афганской армии. Опасное противостояние закончилось миром: афганские солдаты вернулись в казармы…

— Какие задачи приходилось вам выполнять в дальнейшем?

— При временной дислокации батальона в расположении бывшей резиденции Амина до конца февраля 1980 года нам скучать не приходилось. Взвод постоянно находился в деле, выполняя самые различные задачи, например по овладению аэродромом в г. Гардез для обеспечения переброски подразделений 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады. Кроме того, военнослужащие сопровождали автоколонны с боеприпасами и военной техникой, доставляли пакеты с секретными донесениями. В конце февраля перед батальоном была поставлена боевая задача по взятию населённого пункта Асмар, захваченного подразделением афганской армии, перешедшим на сторону моджахедов. При совершении марша к Асмару наш батальон 1 марта (по ходу выполнения основной задачи) выручил попавшую в засаду в одном из ущелий близ г. Ассадабада группу советских десантников. В том бою 4-я рота батальона понесла первые боевые потери: погибли сержанты Злобин и Шашев. Оба награждены орденами Красной Звезды посмертно…

Мне хорошо запомнился Сергей Шашев. Он призывался на военную службу из Киргизии, то есть был моим земляком. Имя этого героя не забыто. С целью военно-патриотического воспитания молодёжи нашей республики руководимая мной ветеранская организация ежегодно к 1 марта проводит соревнования памяти воина-интернационалиста сержанта Сергея Шашева по стрельбе.

…Очень непростым был тогда марш. Небольшой участок дороги до Асмара преодолевали несколько суток, испытывая на себе реальное противодействие противника, который минировал дороги, устраивал завалы и разрушения, атаковал из засад. Так, наша колонна попала на заминированный участок дороги. Там получил повреждение танк и был тяжело ранен заместитель командира танковой роты по политической части. Рота была придана нашему батальону.

В Асмар вошли ночью и сразу вступили в бой. Моему взводу выпала задача взять небольшую крепость на высоте в центре населённого пункта. К утру все подразделения свои боевые задачи выполнили. Батальон расположился в казармах, где ещё недавно дислоцировалась воинская часть афганской армии. А я получил задачу взять под охрану мост близ границы с Пакистаном. Для нас он представлял особую важность, ведь по нему в последующие дни предстояло выходить в рейды подразделениям 2-го мсб. А для противника мост представлял ценность потому, что по нему проходил караванный путь из Пакистана. Словом, с первого же дня за мост развернулась бескомпромиссная борьба. Чтобы удерживать его, нам не раз приходилось вступать в жаркие схватки с мятежниками, использовать военную хитрость…

— После окончания военного училища ваше становление как офицера проходило в реальных боевых условиях. И судя по всему, успешно. Доказательством тому орден Красной Звезды, которым вы были награждены одним из первых среди офицеров ОКСВ в Афганистане, а также досрочное присвоение воинского звания старший лейтенант…

— Да, задачи тогда приходилось решать не условные, а боевые, что способствовало формированию командирских качеств. Каждый офицер нёс персональную ответственность  за принятое им решение, а значит, за жизнь и здоровье каждого солдата и сержанта. Помогал мне и тот багаж знаний и навыков ведения общевойскового боя, который я получил за годы учёбы в Алма-Атинском ВОКУ. И во время 4 месяцев службы в полку в Термезе я успел получить отличную полевую выучку. Не обошлось, конечно, и без везения. Мне посчастливилось служить под началом хороших и талантливых старших командиров и начальников, которые  требовательностью и личным примером воспитывали нас, командиров звена взвод — рота. Среди уважаемых мной боевых наставников хотел бы выделить командира дивизии генерала В.И. Миронова, командира 180-го мсп подполковника Т.Ю. Касымова, своего комбата капитана В.П. Куксу и многих других. Касымов и Кукса впоследствии стали генералами. Не могу не помянуть добрым словом и моего сослуживца Героя Советского Союза Р.С. Аушева, с которым меня по сей день связывает крепкая мужская дружба.

— Абдыгул Абдрашитович, а почему в батальоне, насколько я знаю, вас называли Жорой?

— Жора — это моё детское прозвище, которое я получил, играя в войну с ровесниками из нашего села. Кто-то из мальчиков на время игры получал прозвище Чапаев, кто-то Петька, кто-то Кутузов. Ну а меня ребята стали называть Жуковым в честь Маршала Победы Георгия Константиновича Жукова. А позже для краткости стали величать просто Жорой. Прозвище это стало моим вторым именем. Оно меня сопровождало и в военном училище, и в полку в годы офицерской службы. Мои командиры, в том числе и Аушев, в неофициальной обстановке обращались ко мне Жора.

— Как сложилась ваша офицерская служба после возвращения из Афганистана?

— С начала 1981 года проходил службу в учебной танковой дивизии. Это город Ковров. С должности командира батальона  поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе, которую окончил в 1989 году. Потом снова служил в ставшей мне родной 108-й мсд. Тогда она уже полностью была выведена из Афганистана в Термез. Был начальником штаба 177-го полка, затем командиром 720-го учебного центра подготовки военных специалистов для армии Афганистана, переформированного через год в учебный полк. После развала Советского Союза был приглашён руководством Кыргызстана на должность командующего национальной гвардией. На этом посту прослужил с февраля 1992 года по август 2005 года. Подводя итог нашему разговору, хочу отметить, что один боевой год, проведённый в Афганистане, очень способствовал моему дальнейшему служебному росту. И в день годовщины вывода советских войск из Афганистана я всегда с благодарностью вспоминаю своих боевых товарищей, вместе с которыми выполнял интернациональный долг, павших и живых…